indro viśaṅkya mama dhāma jighṛkṣatīti
kāmaṁ nyayuṅkta sa-gaṇaṁ sa badary-upākhyam
gatvāpsaro-gaṇa-vasanta-sumanda-vātaiḥ
strī-prekṣaṇeṣubhir avidhyad atan-mahi-jñaḥ
индрах̣ — Индра; виш́ан̇кйа — опасаясь; мама — мое; дха̄ма — царство; джигхр̣кшати — Они хотят захватить; ити — думая так; ка̄мам — бога любви; нйайун̇кта — попросил; са-ган̣ам — вместе с его спутниками; сах̣ — он (бог любви); бадарӣ-упа̄кхйам — в ашрам под названием Бадарика; гатва̄ — отправившись; апсарах̣- ган̣а — с небесными куртизанками; васанта — весенний сезон; су- манда-ва̄таих̣ — и ласковые ветерки; стрӣ-прекшан̣а — (состоящими из) женских взглядов; ишубхих̣ — своими стрелами; авидхйат — попытался пронзить; атат-махи-джн̃ах̣ — не зная об Их величии.
Царь Индра испугался, что Нара-Нараяна Риши благодаря Своей суровой аскезе станут необычайно могущественными и отнимут у Индры его небесное царство. Не ведая о трансцендентном величии этого воплощения Господа, Индра попросил бога любви вместе со всей его свитой отправиться в обитель Господа, Бадарикашрам. И вот в Бадарикашраме подул легкий весенний ветерок, создавая романтическое настроение, и бог любви стал посылать в Господа свои неотразимые стрелы — взоры красивых женщин.
В этом и девяти следующих стихах описывается одно из достояний Личности Бога — величайшая отрешенность от всего материального. Слово атан-махи-джн̃ах̣, «не зная о величии Господа», указывает на то, что Индра приравнял Всевышнего к самому себе: он решил, что Господа привлекут мирские сексуальные наслаждения. Интрига, которую плетет Индра, желая падения Нары-Нараяны Риши, никак не отразится на Господе, но лишь обнажит глупость самого Индры. Царь Индра настолько привязан к своим райским кущам, что полагает, будто бы Верховный Господь совершает аскезу именно для того, чтобы завладеть этим миражом под названием «рай», которому, как и всему в материальном мире, суждено исчезнуть (тридаш́а-пӯр а̄ка̄ш́а-пушпа̄йате).
